Показаны сообщения с ярлыком Элеонора Андреева. Показать все сообщения
Показаны сообщения с ярлыком Элеонора Андреева. Показать все сообщения

пятница, 9 февраля 2018 г.

Дмитрий Шостакович - Катерина Измайлова 4LP (1964)(Мелодия С 0871-8)

Катерина - Элеонора Андреева
Борис Тимофеевич - Э.Булавин
Сергей - Г.Ефимов
Зиновий Борисович - В.Радзиевский
Работник - В.Федоркин
Аксинья - Д.Потаповская
Кучер - В. Штефуца
Задрипанный мужичонка - Л. Елисеев
Дворник - В. Попов
Приказчик - М. Тюремнов
Священник - Е. Максименко
Работники - В. Штефуца и Н. Козлов
Квартальный - В. Генералов
Городовой - К. Могилевский
Учитель - М. Матвеев
Старый каторжник - Г. Дударев
Часовой - Е. Коренев
Сонетка - Н. Исакова
Каторжница - О. Борисова
Унтеры - М. Тюремнов и В. Попов

Хор и оркестр Государственного Московского музыкального театра
имени К. С. Станиславского и Вл. Немировича – Данченко
Дирижер Г. Проваторов


ДЕЙСТВИЕ   ПЕРВОЕ
Картины 1,  2,  и  3-я

Музыка сразу вводит слушателя в гнетущую атмосферу
драмы. Под душными сводами купеческого дома, отгороженного высокими заборами от всего остального света, томится,
изнывая от скуки, Екатерина Львовна – супруга именитого
купца Зиновия Борисовича Измайлова. Кругом ни живой
души, ни единого приветливого слова, только грубые попреки
тиранствующего снохача-свекра Бориса Тимофеевича – «Не
жизнь, а каторга».
Картины одна непригляднее другой, рисуют заскорузлый
быт купеческого домостроя, в тисках которого, словно птица
в клетке, мечется героиня оперы. Вот под вальсовую музыку иронический подтекст к распеваемым ими патриархальным
куплетам – работники и работницы провожают в путь-дорогу
отъезжающего на мельницу Зиновия Борисовича. А вот дикая в своем глумлении над молодой женщиной сцена расставания супругов, достойная аналогичных картин Салтыкова-Щедрина: под грозные окрики и скабрезные намеки старика-самодура, сопровождаемые дурацкими «ага» его немощно-
хилого отпрыска. Катерина клянется на иконе в верности
своему повелителю. Ужасная, отвращающая картина! Ей не
уступает и следующая сцена: веселая оргия дворовой челяди,
потешающейся над девкой Аксиньей (эту картину соединяет
с предыдущей симфонический антракт). Лишь появление и
вмешательство самой барыни прекращает непристойную забаву. Захваченная озорством главного ее зачинщика – работника Сергея, Екатерина Львовна борется с ним на глазах
у всей дворни. Точно из-под земли вырастает угрожающая
фигура свекра.
Стремительно развиваются события, в которых симфонические антракты играют роль своеобразных ускорителей драматического действия.
     Снова внутренние покои семьи Измайловых. Екатерина
Львовна у себя в спальне. Отзвучали острые, бурлящие
ритмы симфонического антракта, соединяющего 2-ю и 3-ю
картины. Радостное настроение, охватившее было Катерину
после встречи с Сергеем, уступило место музыке гнетущей
скуки и тишины: «Спать пора». Как голос трагически неотвратимого конфликта звучит нежная лирика ее ариозо тоски посчастью.   Естественная  жажда  жизни   толкает  Екатерину
Львовну  в  объятия Сергея: «мужняя жена» становится любовницей.

ДЕЙСТВИЕ   ВТОРОЕ
Картины 4  и  5-я

Второе действие – одно из наиболее драматичных в опере.
Оно открывается монологом-характеристикой Бориса Тимофеевича. Похотливый старик вспоминает годы разгульной жизни
и, распалившись, решает идти к Катерине. Но доносящиеся
сверху голоса открывают ему страшную тайну. Спрыгнувший
с балкона Сергей попадает в цепкие объятия рассвирепевшего
старика, который на глазах у обезумевшей Катерины учиняет
над ним дикую расправу. Запоротого  до  полусмерти Сергея
уносят до следующей экзекуции в кладовую, а сам палач садится закусить грибками, в которые Катерина успела подсыпать крысиного яда.
Отчаяние пробудило в ней чувство протеста: «Не принесу.
Смею!» – бросает она в лицо своему мучителю-свекру, когда
он,  отравившись  грибами, просит  Катерину  принести  воды.
Картину дорисовывают гротесково написанные хоровая сценка
работников, вышедших   спозаранку на работу,  и  фривольно-поучительные  куплеты  попа,   прибежавшего  отслужить панихидку по умершему.
На   этом  четвертая  картина  оканчивается. Комическую
сцену-гротеск перебивает  симфонический  антракт  в  форме
пассакалии,  с  напряженными ходами  в  виолончелях, контрабасах и  фаготах,  с  трагическими возгласами труб.  Музыка
огромной захватывающей  силы, драматически нарастая, переносит слушателя  в  мир глубоких  переживаний,  обращенных
к развертывающейся  социальной трагедии.
Спальня  Катерины.  Вся во  власти своих чувств к Сергею,
Катерина готова на любой  шаг, чтобы удержать его (прикидываясь влюбленным,  Сергей  недвусмысленно  намекает, что
хотел бы  стать полноправным хозяином дома).  Но  тревога
и  страх не оставляют ее. Вот  и  сейчас мерещится  ей отравленный Борис  Тимофеевич, его угрожающий голос.  В ужасе зовет
она  на  помощь спящего  как  ни   в   чем  не  бывало  Сергея.
Наступившую  напряженную  тишину нарушают  чьи-то  шаги.
Это,  сопровождаемый  торжественно-петушиными фанфарами,
(намек  на  претензию этого  ничтожно-жалкого человечка ка-
заться грозным), вернулся  из  поездки  Зиновий Борисович.
Сергей прячется.  Завязывающаяся перебранка  оканчивается
вторым  убийством.   Под  настороженно-тревожный маршик
труп  Зиновия  Борисовича   спускают  по  лестнице в погреб.
С  возрастающим напряжением  звучит маршевый  мотив у за-
сурдиненного тромбона.

ДЕЙСТВИЕ   ТРЕТЬЕ
Картины 6,  7  и  8-я

Екатерина  Львовна  и  Сергей   перед  венчанием:   она терзаемая  мыслью  о  совершенном преступлении, он – чувствующий  себя  хозяином.
На опустевшую сцену вваливается  с  пьяной  песней Задрипанный мужичонка. В  поисках поживы  он  взламывает замок
погреба  и обнаруживает труп Зиновия Борисовича. В ужасе
бежит  он в полицию.  Не умолкая  ни на минуту, музыка
беснуется, кричит, разнося, страшную весть.
Симфонический антракт непосредственно переходит в сцену.
На съезжей (пародийная сценка-шарж, взятая из Салтыкова-Щедрина) российские  «фараоны»  глубокомысленно-уныло
толкуют  о  незавидности своей службы:  «Наше  жалованье
скудно, брать  же  взятки очень  трудно».  Автоматически тупо,
в  духе не рассуждающего повиновения околоточному вторит
хор полицейских. Сценка с богохульником-нигилистом, осмелившимся исследовать  «есть  ли  душа  у лягушки», затем нежданное появление  работника  Измайловых  с  известием  о
найденном  трупе заметно всех оживляют.  В  предвосхищении
богатой  поживы  и  скандального разоблачения  именитой
купчихи,  не  пригласившей  на  свое торжество никого из блюстителей порядка, вся компания устремляется к Измайловым.
Обгоняя события, в оркестре (симфонический антракт между
седьмой  и  восьмой картинами) появляется тема свадебного
фугато, безумолчно звучит долбящий четырех звучный мотив.
Восьмая картина – свадьба  в  доме Измайловых. Торжественно звучит вступительное оркестровое фугато. Гости чествуют новобрачных – Екатерину Львовну и Сергея Филиппыча.
Под возгласы «горько» молодые целуются. Совсем в духе народного свадебного  ритуала звучит  «славление»  невесты:
«А кто краше солнца в небе? » Но постепенно все оборачивается гримасой  и  гротеском.  Не по  сану развеселившийся
священник, знакомый слушателю по первому действию, пускается  в  неприличные каламбуры, все чаще раздаются пьяные
голоса упившихся гостей.
Лишь Катерина внутренне  насторожена   и   напряжена.
С ужасом замечает она сорванный замок на погребе. Надо бежать. Нельзя медлить ни минуты. . . Но  поздно. Четырех звучный мотив возвещает о приближении полицейских. Не  в  силах
совладать  с гнетущим  ее  чувством,  Екатерина  Львовна сама
торопит  свой  арест  («Не  тяните,  вяжите»).  Вместе  с  нею
вяжут  и  пытающегося  бежать Сергея.  Все  рухнуло, конец
счастью.
Но кульминация драмы  еще  впереди.  Тяжелые испытания
не сломили светлого  чувства  любви  молодой женщины.  Отправляясь  на  каторгу,  Катерина  еще  верит  в  возможность
своего счастья  с  Сергеем.   И  только открывшаяся  ей страшная
правда – цинизм  и  глумление  над  ее  чувствами  того,  кому
отдала она свое  сердце  и  свою жизнь, окончательно надламывающее  силы.

ДЕЙСТВИЕ   ЧЕТВЕРТОЕ
Финальное  действие оперы,  как  и  все предыдущие, соединяет  в  себе самые  различные жанры – сатиру  и  лирику, трагедию и гротеск.  Но, начиная  со скорбного хора каторжников
и  лирической сцены  Катерины  с  Сергеем, ее драматического
монолога-отчаяния,   циничного  поведения  Сергея  и  кончая
ужасающей  своей  бесчеловечностью сценой улюлюканья каторжниц  над  несчастной,  обманутой  женщиной, все несет на
себе предвестие трагической развязки.  И  она  наступает.  Последний душе раздирающий  монолог-исповедь,   трагически-
кощунственная сцена-гротеск Сергея  с  Сонеткой и, увлекая
за собой  свою  соперницу, Катерина  бросается  в  воду.  Овеянный  щемящей  тоской,  звучит  заключительный  суровый  хор
уходящих  в  далекий  путь  каторжан.

*    *    *

     «Катерина Измайлова»,   либретто  А.  Прейса  и  Д.  Шостаковича, – вторая  опера  композитора  (первая – «Нос»   по
Гоголю), была написана  им  в 26-летнем возрасте,  в  1932 году.
Ее  появление сразу  же  привлекло  к  себе острое  внимание
музыкальной  и  театральной  общественности.  Оперу почти
одновременно поставили  Малый оперный театр в Ленинграде
(дирижер  и  художественный руководитель С. Самосуд, постановка Н. Смолича, художник  В.Дмитриев;  премьера  состоялась 22 января  1934 г.) и Музыкальный театр имени В. И. Немировича-Данченко  в  Москве  (дирижер Г. Столяров, режис-
сура  Б.Мордвинова,  художник  В. Дмитриев,  руководитель
постановки  В. И. Немирович-Данченко;  премьера – 24 января
того  же года).  26 декабря 1935 года состоялась премьера новой постановки «Катерины Измайловой» в филиале Большого
театра СССР (дирижер А. Мелик-Пашаев,  постановка Н. Смолича, художник В. Дмитриев).
Настоящая запись воспроизводит оперу  в  авторской редакции 1963 года,  в  которой она исполняется  и  сейчас  в  Музыкальном  театре  имени К.  С. Станиславского  и  В. И. Немировича-Данченко  (премьера – 8 января,  дирижер Г. Проваторов, постановка    Л.  Михайлова,    художник    И.  Сумбаташвили).
Заново  написан   симфонический  антракт  между  первыми
двумя картинами   (на музыкальном материале озорной сцены
с Аксиньей); внесены изменения в  музыку «сцены обольщения»
(третья     картина    первого    действия)    и     симфонического
антракта между  седьмой  и  восьмой  картинами.   Редакция
1963  года коснулась, главным образом,  вокальных партий, их
тесситурного  облегчения. Руководствуясь,  по-видимому, желанием подчеркнуть идею оперы,  ее критическую направленность,
композитор    приписал  в  хоровую  партию   каторжан  новую
дополнительную  строку – голос  старого каторжанина, вложив
в  его   уста  следующие  слова:   «Ах, отчего  это  жизнь   наша
такая  темная,   страшная?  Разве  для  такой  жизни    рожден
человек!»
Исправлениям  подвергся   и   литературный текст   оперы.

С.  Шлифштейн