Показаны сообщения с ярлыком Мария Майдачевская. Показать все сообщения
Показаны сообщения с ярлыком Мария Майдачевская. Показать все сообщения

вторник, 21 ноября 2017 г.

Мария Майдачевская (сопрано)(1978)(Мелодия С10 09683-84)


I сторона

Д. Шостакович (1906-1957)
Семь стихотворений А. Блока
Вокально-инструментальная сюита для сопрано, скрипки, виолончели и фортепиано соч. 127

1.Песня Офелии – 2.49
2.Гамаюн, птица вещая – 3.31
3.Мы были вместе – 3.40
4.Город спит – 3.32
5.Буря 6.Тайные знаки 7.Музыка – 13.50

Аркадий Винокуров – скрипка
Мария Чайковская – виолончель
Евгений Ржанов - фортепиано

II сторона

Б. Лятошинский (1895-1968)

Воспоминание (А.Мицкевич, русский текст Б.Левина) – 3.49
В альбом Каролины Яниш (А.Мицкевич, русский текст В.Брюсова) 1.23
Ой у полi тихий вiтер вie – 2.15
Хилитеся, rycтi лози – 2.06
Ой вербо, вербо – 3.25
Ой маю я чорнi брови – 2.24
А у тих багачок – 1.09
Зашумiла лiщинонька – 3.45
(обработки украинских народных песен)

Гдалий Эльперин – фортепиано

Звукорежиссер Ю.Винник
Редакторы: Н. Кузык, К. Симонян

Вокально-инструментальная сюита Д. Шостаковича «Семь стихотворений Александра Блока» (l968) написа­на на ранние стихи поэта. Музыка Шостаковича, раскры­вая самую суть мироощущения Блока, обнажает крайние, грани его всегда напряженного лирико-поэтиче­ского «я»: звучание сокровенных струн человеческой души и глухое тревожное беспокойство предреволюци­онной поры. Обе эти сферы соединились — какими-то особенно тонкими и органичными нитями - в камерном по масштабам, но удивительно емком произведении ком­позитора.

Композиция сюиты строга и совершенна, как строга и совершенна последовательность самих стихов, тема которых — постижение внутреннего смысла жизни ху­дожника, жизни родины. Семь естественно и плавно пе­реходящих друг в друга романсов образуют единую замкнутую волну с яркой драматической кульминацией («Буря») и просветленным послесловием-эпилогом («Музыка»).

Необычна, по-своему уникальна тембровая палитра сюиты : сопрано, скрипка, виолончель и фортепиано скла­дываются в своеобразный (и в каждом романсе — свой, особенный) тип вокально-инструментального ансамбля, где все голоса равно самостоятельны и значительны, где каждому предоставлена возможность солировать, где инструмент «поет» наравне с голосом, а голос порой лишь поддерживает «пение» инструментов.

Открывающая сюиту «Песня Офелии» — проникновен­ный дуэт сопрано и виолончели, диалог, полный грусти и безутешной печали. Неотвязный образ , смерти, поселившийся в разорванном сознании Офелии, смерти, при­нимающей в трех строфах три разных обличья (разлука, тоска, гибель), раскрывается в безысходности ниспадаю­щих интонаций сопрано, в статичной «завороженности» мелодических линий, в зыбкой неопределенности тональ­ных красок.

Резким контрастом врывается в полупризрачный мир «Офелии» романс «Гамаюн, птица вещая» — пример пре­дельной драматизации камерного жанра. Гулкие строки стихотворения Блока, потрясая воображение зримой конкретностью образов, напоминают кровавые страницы древних русских летописей. Грозное внутреннее пение стихов поэта оживает в музыке Шостаковича, в которой слышится и тяжкая поступь народной беды, и голос про­роческой птицы, полный смятенного ужаса и отчаянья.
Просветленно - прозрачны и кристально чисты краски романса «Мы были вместе». Мелодические линии сопра­но и скрипки тихо скользят в движениях менуэта, плав­ного и простодушно счастливого.

«Город спит» – романс приглушенных теней, намеков туманных неопределенностей, за которыми лишь угадывается «дальнее отраженье» города, дальний и близкий лик грядущего. Тоскливо и одиноко остинато фортепиано и виолончели, как может быть одиноко бесконечное кружение по одной и той же дороге.

Зыбкая и напряженная тишина «отблесков огня» слу­жит контрастным вступлением к «Буре» — драматичней­шей кульминации сюиты. Разбросанная, изломанная ме­лодия начальных тактов романса, настойчиво и неотвра­тимо вдалбливаемый фортепиано мотив, напоминающий старинный напев Dies irae, нарочито жесткое, почти скрежещущее звучание — все это не только звукоизобразительные приемы, но воссоздание в музыке и трагического накала блоковской поэзии, и грозных и тревожных ритмов времени, и символа вечного беспокойства твор­ческого духа.

Стихотворение «Тайные знаки», затрагивая самые со­кровенные стороны жизни художника, говорит о глу­бинных истоках его творчества. Вслед за Блоком в свои «тайные знаки» вслушивается композитор. Музыкальный язык романса: вытекает из основного образа стиха: на­чальное—тихое и неспешное — соло виолончели проходит последовательно все двенадцать тонов звукоряда как бы рисуя некий звуковой «знак», а скрипка и сопрано но, подхватывав тему, выявляют    поли­
фонические возможности.
Полная благоговейной тишины и мерцающего света «Музыка» — проникновеннейший эпилог сюиты. В первые в нем объединяются все четыре исполнителя, впервые в романсе решительно преобладает голос, а остальные партии лишь создают безграничную звуковую перспективу -  необыкновенно чистую и возвышенную. В спокойствии и  безмолвии постигает человек музыку искусства, музыку своего духовного бытия. Заключение романса возрождает отголоски, казалось бы, утихших тревожных бурь, которые звучат то ли напоминанием, то ли предостережением.

Н.Лукьянова

Борис Николаевич Лятошинский — один из крупнейших украинских композиторов, родился в 1895 году в городе Житомире. В списке его сочинений - симфонии и оперы, поэмы и сюиты, квартеты, трио, сонаты, обработки украинских песен, различные хоры, кантаты, му­зыка для театра и кино
Творчество его характеризует богатство музыкальной речи, драматизм и подлинная симфоничность мышления, органическая связь с песенным искусством славянских народов, с их историей и национальным эпосом.
Украинская песенность вошла в сознание композитора с детских лет. В творчестве его народные мотивы впер­вые зазвучали в 1926 году, когда была написана про­стая, ясная, искрящаяся жизнерадостностью «Увертюра на, четыре украинские темы».
В последующие годы Лятошинский создает две мону­ментальные оперы — «Золотой обруч» (1929) и «Щорс» (1937), музыку к ряду кинофильмов: «Тарас Шевченко», «Кармелюк», «Кривавий свiтанок», «Иван Франко» и др., сюиты для симфонического оркестра и камерные произ­ведения, в которых разрабатывает музыкальное творче­ство украинского народа.
Обработки Лятошинским украинских песен продол­жают классические традиции, идущие от Балакирева и Римского-Корсакова в России и Леонтовича на Украине.
Те же эстетические принципы определяют стиль кан­таты «Заповiт» на слова Т. Шевченко, «Шевченковской сюиты» для фортепиано и некоторых камерных ансамб­лей (Второе трио, Четвертый струнный квартет, «Укра­инский квинтет»).
Поэтичность и одухотворенностью отличается симфоническая поэма «Гражина» (1955), навеянная одноименной балладой польского поэта Адама Мицкевича.
Летом» 1958 года, в ознаменование 100-летия Польши,
Лятошинский создал симфоническую поэму «На берегах Вислы», которой присуждена премия 1958 года «За укрепление культурных связей между Польшей и СССР». Наиболее значительным произведением Лятошинского
по глубине содержания и по образности музыкального языка является третья симфония (1954) монументаль­ный четырехчастный цикл, на протяжении которого композитор развертывает широкую, полную драматизма картину борьбы народа против поработителей.

Б. Н. Лятошинский был выдающимся педагогом, воспитателем целой плеяды молодых украинских компози­торов, а также активным деятелем — участником жюри многих международных конкурсов и фестивалей ис­кусств.


В одной из рецензий солистка Киевской филармонии Мария Майдачевская была названа «подвижником камерного пения». Прошло несколько лет, а певица не изменяет сложному, раз навсегда избранному пути - камерного исполнительства.
И сегодня в программах ее гастрольных концертов малоизвестные или недавно созданные сочинения, вы­ступления с ансамблем старинной музыки, с Киевским  камерным оркестром, где традицией стали первые исполнения.
Привлекает легкий, звенящий голос певицы, пластиче­ская выразительность музыкальной фразы и, конечно же, врожденное чувство музыкального вкуса.

Д. Д. Шостакович написал Марии Майдачевской:
«Я считаю мою блоковскую сюиту моей удачей – простите за нескромность, — и для меня является большим счастьем то, что Вы так хорошо отнеслись к этому моему opus’y».